Не нужно быть шибко прозорливым, чтобы догадаться, какая тема занимала сегодня основное место в большинстве домовских разговоров. При чем разговоры эти велись как в рамках периметра, так и за его пределами. Например, в аппаратной, где слыхали не один всхлип горького разочарования и видали не одну душераздирающую сцену расставания. Авторами последней подобной сцены стали, как вы понимаете, Гобозов и Ермакова.

Надя, кажется, проходит все стадии женской истерии, вызванной внезапной потерей любимого. Еще свежи в памяти моменты, когда разгневанная блондинка окатывала десантника ушатом площадной брани и требовала: «Не нравится, собирай вещи и проваливай! Ищи себе другую, хорошую!». Она была уверена в том, что этот, который «ты мне никто», никогда никуда не денется. Каждый раз он, растоптанный и оскорбленный, выслушав такое обидное для мужчины «ты меня не устраиваешь в сексе», возвращался с повинной головой и пытался склеить треснувшую чашку. Надя милостиво прощала Сашу, и чашка, наспех залатанная и протертая от пыли, вновь водворялась на парадную полку, чтобы окружающие могли наслаждаться ею и завидовать. Но после очередного скандала чашка оказалась разбитой вдребезги. Разлетелась на десятки мелких осколков и восстановлению не подлежит. Саша ушел. И купил новый сервиз.

Сначала Надежда верещала в телефонную трубку, что не верит досужим домыслам и доверяет Саше. Потом, увидев Гобозова в объятиях Дианы, избрала тактику всепрощения и самопожертвования – «Я отпускаю тебя, несмотря на то, что люблю. Если ты будешь счастлив, пусть даже с другой женщиной, я тоже буду счастлива от этого». Но эта роль Ермаковой не удалась. Не в силах наблюдать объятия и поцелуи Ботовой и Гобозова, дипломированная актриса Наденька выпала из роли. Она рыдала и просила дать ей шанс. В ту же секунду злилась на собственное малодушие, пыталась взять себя в руки, но не могла. А уверенное Сашино «нет, мы уже не будем вместе, я не хочу больше этих отношений» делало ее боль еще невыносимее, а положение еще более унизительным. Эта тяжелая сцена завершилась так же, как и многие другие до нее, – хлопнув дверью, Надя стремительно покинула помещение. Она взахлеб рыдала и, наверняка, жалела себя. Расстраивалась еще и из-за того, что позволила себе эти минуты слабости, вышла из образа и все равно в итоге осталась ни с чем. Новая чашка оказалась для Гобозова куда удобнее. И с этим удобством он расставаться не намерен – нет смысла.

Следующим в цепочке женских реакций должен, по идее, стать этап озлобления и нелюбви. А может даже – презрения и ненависти. Все это может быть направлено и на Сашу, и на Диану, и на… Кого угодно. В такие моменты в ход идут особенные приемы – хитрость, лесть, провокации, особые способы манипуляций, какие-то сложные схемы, направленные на доставление неприятностей «обидчикам». Женщины в этом искусны. Иногда даже чересчур. Ступит ли Надя на эту шаткую ступень? И если да, то каких «сюрпризов» нам еще ждать от нее?
Ситуация, когда новая чашка, сияющая свежим глянцем керамики, нравится хозяину куда больше старой, разбитой и такой надоевшей посудины, кажется мне логичной. Исключение составляют только антикварные вещицы. Но мне видится, что это не тот случай…